Павел Фельгенгауэр: «Когда и если Карабахский конфликт рванет, то рванет очень сильно»

Интервью с российским военным экспертом Павлом Фельгенгауэром.
– Господин Фельгенгауэр, как бы вы охарактеризовали сегодняшнюю военно-политическую ситуацию вокруг Нагорного Карабаха и как вы объясните, что напряженность в зоне конфликта в последние месяцы существенно сократилась?
– Это, прежде всего, решение двух сторон, но думаю, что одной из причин является воздействие внешних сил – как России, так и Соединенных Штатов. Никому, возможно даже Турции, не нужна сегодня эскалация карабахского конфликта. Когда напряженность нарастала, было ясно, что дальнейшая эскалация будет продолжаться, но, видимо, внешние силы оказали давление на стороны.
– Эксперты Международной кризисной группы (МКГ) опубликовали в мае этого года отчет о нагорно-карабахском конфликте, в котором выразили мнение, что Армения и Азербайджан после Апрельской войны 2016 года как никогда близки к новой войне, и когда мы поговорили по этому поводу, Вы сказали, что «Карабах вот-вот взорвется». Почему внезапно ситуация изменилась? После женевской встречи президентов Армении и Азербайджана президент Армении сказал, что президент Азербайджана также заинтересован в ослаблении напряженности на линии соприкосновения. Однако военные провокации и поддержание определенного уровня напряженности на линии соприкосновения являются одними из важнейших компонентов политики Азербайджана. В чем причина снижения военной активности азербайджанской стороны?
– Решение смягчить или усилить напряженность конфликта принимают в первую очередь сами участники конфликта. Войну не начинают просто так. Случайностей практически не бывает. Кто-то должен принять решение о том, что желательно ли или выгодно ли начать войну сейчас. По-видимому, такого решения сейчас нет ни на той, ни на другой стороне. Во-вторых, как я уже упоминал, внешние силы оказали серьезное давление на стороны, когда ситуация резко обострилась. Сегодня ни России, ни Соединенным Штатам, ни Ирану, ни Турции, ни какому-либо другому государству совершено не нужно обострение карабахского конфликта. У них свои проблемы. Они сразу же забыли о Карабахе после того, как ситуация на линии фронта успокоилась, потому что у всех были свои очень серьезные проблемы.
На прошлой неделе я был в Вашингтоне, выступал на конференции. На той же конференции выступал и советник президента США по национальной безопасности генерал Макмастер, который также рассказывал о Стратегии национальной безопасности США, опубликованной два дня назад. Он говорил о большом количестве разных конфликтов, но он не сказал ни слова о Карабахе. Вообще ни слова. Он говорил об Иране и Афганистане и, конечно же, о Корее, Украине и Сирии. У всех проблем достаточно. Карабах мелькает на экранах радаров внешних сил только тогда, когда становится ясно, что если немного больше обострится, там начнется еще одна война, и тогда каждый срочно бросается оказывать давление на стороны, чтобы остановить военные действия. Никто не будет серьезно заниматься урегулированием карабахской проблемы, потому что опять же всем не до того. Существует огромное количество серьезных проблем. Когда вы сидите тихо, мир забывает о вас. Когда ситуация ухудшается, события становятся жарче, ими начинают интересоваться, так что я не вижу никаких перспектив урегулирования Нагорно-Карабахского конфликта. То, что происходит сегодня, просто временное затишье, не больше, не меньше. Но когда обе стороны или, вернее, одна из сторон решит, что что-то нужно предпринять, это снова станет большим сюрпризом для внешнего мира. Но нет никаких перспектив для решения карабахской проблемы, и, похоже, никого это особо не волнует.
– Новая стратегия США по национальной безопасности каким-то образом повлияет на американское видение урегулирования Нагорно-Карабахского конфликта, в частности, на подход администрации Трампа?
– Никак не повлияет. У них возможностей мало, потому что Государственный департамент еще не назначил большое количество чиновников. У них так много проблем. А генерал Макмастер, тем не менее, является военным, и он понимает, что необходимо проводить активную политику. Пассивной политикой выиграть невозможно. Шансы Америки велики, но ограничены. В том же документе упоминается так много конфликтов и проблем, что на их перечисление потребуется полчаса, поэтому они выбирают приоритеты. Одним из приоритетов является терроризм – в том смысле, что нельзя больше допустить, чтобы появилась новая группа, наподобие «Исламского государства». Нельзя позволять, чтобы такие группы захватывали и контролировали определенные территории и население. Необходимо проводить превентивные мероприятия. И потом, конечно, появляется корейская проблема. Макмастер сказал, что это угроза всему человечеству и является приоритетным вопросом, и здесь дело, похоже, идет к войне. Таким образом, в мире есть три очага войны: один на Дальнем Востоке, другой на Ближнем Востоке и третий – на территории Европы, включая Украину. На Дальнем Востоке нет прямых военных действий, но ситуация находится на грани. И есть возможность резкого обострения как в Украине, так и в целом в Европе и, конечно, на Ближнем Востоке. Нарастает вероятность войны Ирана с суннитами. Эта опасность прежде всего связана с Йеменом, и это может привести к резкому обострению в Персидском заливе и во всем регионе. В этом конфликте в какой-то мере, пусть и опосредованно, может участвовать и Азербайджан. Ситуация в регионе очень серьезная. Сегодня никто не интересуется Карабахом, за исключением того, чтобы там все было тихо, потому что «большие парни» заняты серьезными проблемами. Но, в то же время, поскольку не уделяется серьезного внимания карабахскому конфликту, пока там не начнут стрелять, новое обострение ситуации очень возможно. Это может быть связано с внутриполитической ситуацией в Армении и, в первую очередь, в Азербайджане, где есть существенные внутренние проблемы. Эти проблемы они могут попробовать решить путем подстрекательства к очередному напряжению на фронте, объединяя людей вокруг патриотических настроений. Это очень серьезная опасность, и когда стороны решат, что теперь они могут пойти на некоторые шаги … Когда это будет, я не могу сказать, потому что невозможно предсказать. Но такая опасность есть. И сегодня нет возможностей для решения проблемы, и ни один из посредников сегодня не хочет заморачиваться, тратить время и силы на это. А в регионе ни у Баку, ни у Еревана нет желания и возможности искать компромисс в урегулировании конфликта, хотя эти компромиссы также не видны: позиции сторон, по сути, несовместимы. Американская дорожная карта тоже не очень приемлема, например, для Армении. А американская сторона об этом сказала, а потом, кажется, забыла. Обе стороны продолжают вооружаться. Вооружение поставляется как в Армению, так и в Азербайджан, и когда и если конфликт рванет, то рванет очень сильно. Я не знаю, когда, но вполне возможно, что это будет уже в следующем году.
– Как вы оцениваете военный потенциал конфликтующих сторон сегодня, в частности, как вы оцениваете оборону армянской стороны? В своем недавнем интервью президент Армении заявил, что возможность диверсий со стороны Азербайджана сведена к минимуму, и другие действия в обозримом будущем также будут исключены. Насколько эффективной стала оборона армянской стороны после Апрельской войны?
– Апрельская война показала серьезные недостатки армянской армии в области вооружения и боевой подготовки. Если Азербайджан не остановился бы, непонятно, как развивались бы дальнейшие события. Естественно, попытались извлечь уроки, понять недостатки, поэтому, скорее всего, сделали все, что было возможно. Но есть много более фундаментальные. Это отсталость вооруженных сил Армении. Это, как говорится, не ваша вина. Это ваша беда. Нужны современные средства ведения военных действий, некоторые из которых есть в Азербайджане. В Азербайджане есть, например, ударные беспилотники, которые во время Апрельской войны сбивали армянские бронемашины и технику. У Еревана нет подобных беспилотных летательных аппаратов. Даже у России их нет. Азербайджан сейчас в некоторых вещах более продвинут, нежели Россия, потому что израильтяне поставляют эту технику Азербайджану, а России – нет, так как запрещают американцы. А своими силами мы пока не можем производить такие беспилотники.
Говорят, «мы почти сделали», но «почти» и «сделали» – это разные вещи. У России нет ударных беспилотники, есть разведывательные беспилотники, но они, по сути, израильские. А над получением ударных беспилотников все еще работают. У Еревана их вообще нет. Это очень серьезный фактор, особенно в случае позиционной войны.  Армения отстает и в качестве военной техники. У Армении – советская, а Азербайджана – бронетехника с израильской модернизацией. В случае войны эти факторы сыграют свою роль. Некоторое военно-техническое превосходство Азербайджана как было, так и остается. Такова ситуация, поэтому армянские военные несомненно были подготовлены, но только в пределах своих возможностей, того, что есть. Есть некоторые недостатки, которые еще не удалось сгладить. А вот в какой степени некоторое военно-техническое преимущество Азербайджана повлияет в том случае, если начнется более широкомасштабная война, трудно сказать. Если одна из двух футбольных команд купила бразильского игрока, а вторая нет, кто выиграет? Команда, в которой есть бразильский игрок, вероятно, может получить преимущество. Но сможет ли эта команда выиграть – это уже другой вопрос.
Первый Информационный.