Пётр Люкимсон: "Истоки сепаратизма, разъевшего СССР, ищите в Карабахе -2"

…Молчание Москвы и предоставление “полной свободы” митингов и демонстраций в Армении и НКАО было расценено как поддержка “правого дела армян” и укрепило организаторов “карабахской кампании”, да и весь армянский народ, в мысли, что победа не за горами — нужно только придерживаться избранной линии — давления на Москву...

Вскоре митинги перешли в массовые забастовки, остановились практически все предприятия НКАО и Еревана. А в самой Армении в это время антиазербайджанские настроения достигли, как тогда казалось, своего крайнего накала. В селах Зангезура начались самые настоящие азербайджанские погромы. Вооруженные охотничьими ружьями группы людей врывались по ночам в дома азербайджанцев и давали 10—15 минут на сборы. Сберкнижки и купчие на дома брать запрещалось... Подчас все происходило гораздо страшнее — женщины вытаскивались за волосы, выбрасывались на январский снег дети, жестоко избивались мужчины. Нередко толпа погромщиков скопом насиловала все женское население б дома, в то время как пара-тройка держала его хозяина, проверяя, сколько времени он выдержит зажженную зажигалку под подбородком...

После этого родителей и детей сажали в грузовики, довозили до республиканской границы и там ссаживали на мерзлую землю. Тысячи избитых и изнасилованных, зачастую в одном нижнем белье, шли по снегу до сел своих сородичей... Сотни, не выдержав холода, погибали в пути... Об этом не писала мировая пресса, молчали и советские средства массовой информации. Только позднее, газета “Советская Россия” поместит снимки босоногих ребятишек в белых рубашонках, пробирающихся по заснеженным горам в сторону Нахичевани с весьма расплывчатой подписью: “не будем гадать, чьи это дети...

Это наши дети...” Но это были азербайджанские дети, многие из которых просто не выдержали тяжести перехода.

К концу февраля 1988 года толпы этих обездоленных вместе с изуродованными трупами близких потянулись в Баку, чтобы там “найти правду и защиту”. Однако прибытие десятки

тысяч беженцев в столицу республики не могло не вызвать антиармянских настроений в городе и не дестабилизировать обстановку, и это тогдашнее правительство Азербайджана прекрасно понимало. В результате было принято решение остановить их в Сумгаите…

Рассказывают, что по возвращении из поездки в США, где он помимо всего прочего, встречался с представителями армянской диаспоры, Горбачев как бы мимоходом спросил у прибывшего в командировку азербайджанского аппаратчика: — Скажите, что вы за народ такой — азербайджанцы?

Михаил Сергеевич, — ответил тот, не раздумывая, — азербайджанцы — это спящий тигр.

Когда он спит, это милейшее существо, но если его разбудят...

21 февраля 1988 года “тигр” начал просыпаться — возбужденные слухами о беженцах, раздраженные молчанием Москвы по поводу территориальных притязаний, тысячи людей вышли на митинги в Баку и Сумгаите под лозунгами “НКАО — неотъемлемая часть Азербайджана”. Часовой механизм Сумгаитской трагедии был запущен...

За эти четыре с лишним года о Сумгаитской трагедии написаны сотни, если не тысячи статей, и все-таки происшедшее в конце февраля 1988 года в Сумгаите остается загадкой. Кто был организатором и вдохновителем этих погромов. Почему за несколько дней из города выехали армяне-цеховики и прибыли армянские кинематографисты?

Откуда у погромщиков были точные адреса домов и квартир, в которых проживали армяне?.. Вопросы, вопросы, вопросы...

Ответы на них, очевидно, надо искать как в событиях тех страшных дней, так и в том, что за ними последовало. А началось все с митинга на центральной городской площади, где ораторы с гневом говорили о беспрецедентных решениях “воссоединении”, принятых обкомом НКАО и поддержанных ЦК Армении, о молчании Москвы, о бесчинствах в азербайджанских селах Армении. И тут в центр толпы выскакивает обнаженная женщина с распущенными волосами и, раздирая себе лицо ногтями, кричит о том, что была зверски изнасилована армянами. “Где ваша честь, мусульмане, где ваша честь?!” — беспрестанно повторяла она...

Для наэлектризованной толпы беженцев и подростков этого было достаточно... Толпа двинулась по улицам города, круша по дороге магазины и водяные будки. Затем она разделилась на два потока, один из которых повел некий Григорян (армянин по национальности), человек, за спиной которого было три судимости. Именно эта группа отличалась наибольшей жестокостью, именно на ее совести — все 28 жертв Сумгаитской трагедии, зверские изнасилования... Члены другой группы занимались тем, что врывались в армянские дома, переворачивали мебель и забирали ценности. Когда погромщики из этой группы заглянули в квартиру старухи Шушаник и поняли, что грабить нечего, они, заметив в шкафу два тома “Истории Армении”, под общий хохот стали топтать книги...

— Да не огорчайся ты так, бабушка Шушаник, сказал ей на прощание один из погромщиков. Эти два тома были неправильно написаны. Садись, пиши третий...

Сумгаитские милиционеры бежали от толпы, и если бы не сотни азербайджанцев, прятавших в своих квартирах соседей-армян, жертв, возможно, было бы значительно больше. Интересно, что квартиры армян, покинувших город до этих событий, остались совершенно не тронутыми...

Страх — вот что зачастую двигало людьми на митингах. Страх, ибо каждый, кто только пытался заикнуться о том, что он не хочет лезть в политику и ему все равно, кому там будет подчинен в итоге Карабах, моментально объявлялся “изменником общеармянского дела”...

21 сентября, после нескольких погромов, Степанакерт покинул последний азербайджанец... И все же Азербайджан еще чего-то ждал, что все образуется. И только когда стало известно, что в священной роще Топхана армяне начали рубку деревьев, — демонстрируя, что власти Армении плевать хотели на то, чья НКАО “де-юре”, присоединив ее “де-факто”, азербайджанцы снова вышли на площадь перед Домом правительства. Но над толпой были уже не красные, а национальные флаги мусаватистского Азербайджана.

Тем временем в Баку, Кировабаде (Гянджа) и других районах республики начались массовые увольнения армян. Многие уволенные спешили покинуть Азербайджан, понимая, что правительство Армении сделало их, по сути, заложниками своей политической игры и каждое новое требование армянской стороны может вылиться в новый Сумгаит в любом месте Азербайджана... Число армян-беженцев стало возрастать. Впрочем, беженцами в прямом смысле этого слова они не были — скорее это была первая волна трансфера, чем бегство...

В сложившейся обстановке Первый Секретарь КП Азербайджана Везиров не нашел ничего лучшего, чем попросить у Москвы дополнительные воинские части для того, чтобы армия смогла взять под контроль всю ситуацию в республике. 24 ноября в Баку, Нахичевани и Кировабаде было объявлено особое положение, а 5 декабря войска получили приказ очистить площадь Ленина в Баку от последних демонстрантов. В 5.00 утра комендант города генерал Тягунов поднялся на трибуну и обратился к стоявшей на площади молодежи:

— Товарищи, санитарное состояние площади вынуждает нас просить вас очистить ее для проведения уборки. Все желающие могут сесть в автобусы, которые доставят вас домой.

Большинство осталось на месте. И тогда, орудуя дубняками, на них двинулись солдаты.

Вскоре площадь была очищена...Теперь в Баку пришел порядок — каждый выходил из дома с паспортом и после девяти вечера спешил домой, чтобы успеть до начала комендантского часа... А в Армении тем временем спешили “расплатиться” с оставшимися азербайджанцами — снова истязались люди, поджигались дома, распахивались кладбища. И снова беженцы потянулись через горные перевалы. Десятки вертолетов были брошены на спасение гибнувших в горах людей.

— Бог не простит, да и земля не простит, — сказал тогда один азербайджанец, потерявший на перевале внучку и теперь разыскивавший ее в Баку, — не может он простить, когда оскверняют кладбища...

И земля действительно откликнулась — 8 декабря весь мир содрогнулся, узнав о страшном землетрясении в Спитаке и Ленинакане — как раз в тех местах, откуда накануне были изгнаны последние азербайджанцы.

Горбачев прервал поездку по Штатам и возвратился в Союз, правительства десятков стран спешили выразить соболезнования армянскому народу... От того, как поведут себя в эти дни азербайджанцы, зависело многое. И руководство республики пыталось использовать этот последний шанс для примирения — через три часа после известия о землетрясении радио Армении передало соболезнование азербайджанской стороны, а из Баку в зону бедствия спешно были отправлены вагоны с продуктами, медикаментами и предметами первой необходимости, выехали бригады медиков и строителей. Но на дорогах их уже ждали пикеты комитета “Карабах”.

— Давайте разворачивайтесь — нам ничего от врагов не нужно...

Последний шанс был упущен, дальше можно было идти только по тропе войны.

Находившийся на “особом положении” Баку притих, но вое понимали, что это была тишина перед бурей, ибо каждый день приносил все новые и новые слухи о том, что вместе с гуманитарной помощью в пострадавшую от землетрясения Армению прибывает множество самого современного оружия. Вскоре эти слухи подтвердились — войскам МВД СССР удалось перехватить партию автоматов и боеприпасов, направлявшуюся из Еревана в Степанакерт. Ухватившись за эту “ниточку”, следственная группа вышла на несколько складов оружия на территории НКАО, располагавшихся в основном в зданиях армянских церквей.

В это время стараниями Везирова десятки тысяч армян, скитавшихся по Союзу и понявших, что своей “матери-Армении” они были нужны лишь в качестве пропагандистской наживки, вернулись в Баку...

После 10 июля армянское население НКАО перешло к открытой конфронтации с войсками и жителями азербайджанских сел. Начались обстрелы, поджоги, угон скота, нападения на одиночные машины, убийства азербайджанских пастухов...

Все это не могло не вызвать волнения в Баку. И в июле 1989 года группа представителей интеллигенции создает Народный фронт Азербайджана. Надо отметить, что лидеры НФА с самого начала заявили о том, что НФА — “это не национальный, а народный фронт республики”, что в его планах нет и намека на превращение республики в мононациональное государство, каким после изгнания азербайджанцев стала Армения.

Август 1989-го принес новый виток напряженности — со стороны Армении начался обстрел приграничных азербайджанских сел, в Карабахе продолжались убийства... Вскоре “съезд полномочных представителей НКАО” подтвердил, что область не считает себя частью Азербайджана. В ответ НФА провел многотысячные митинги. В городе началась антиармянская истерия, нагнетавшаяся правым крылом НФА, увольнения армян. Процесс изгнания ускорился после 1 декабря, когда Верховный Совет Армении принял постановление “О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха”. По сути, это было объявлением войны Азербайджану. Десанты Армянской национальной армии уже начали высаживаться в НКАО, объявив своей целью полный трансфер азербайджанцев из Карабаха...

В этих условиях НФА призвал к созданию собственной национальной армии и немедленной депортации армян из Баку в соответствии с международным законом о выселении граждан, чья сторона находится в состоянии войны с данным государством. Теперь это уже была угроза самому коммунистическому режиму в Азербайджане, и в Москве этого не могли не понимать... В начале январе ВС Армении предпринимает следующий шаг — включает план экономического развития НКАО в государственный план Армянской ССР. Молчит Москва.

Митинги требуют... отставки коммунистического правительства... Появились слухи о том, что 13 января в Баку начнутся армянские погромы. Об этом не могли не знать в ЦК, КГБ и МВД...

И 13 января действительно начались погромы. Несколько мобильных групп численностью в 10—12 человек врывались в армянские дома и выбрасывали на улицу их хозяев, совершая при этом грабежи и насилия. На звонки соседей и милиция, и военная комендатура города отвечали примерно следующее:

— А что мы можем сделать? У нас нет никакого приказа... А возле здания ЦК десятки тысяч людей в это время скандировали: “От-став-ка!!! От-став-ка!!! От-став-ка!”

Вечером 19 января стало известно, что Язов отправляется в Баку, чтобы лично руководить операцией “по наведению порядка в городе”...

23.00 на подстанции “скорой помощи” поступили звонки с просьбой выехать в городок летчиков “Кала”, где идет перестрелка, имеются убитые и раненые... Врачи решили проскочить мимо танков. Сидевший рядом с водителем врач Саша Мархевка глухо вскрикнул и ткнулся в лобовое стекло. Пуля, попавшая в руку, закрутилась по сосудам и, пройдя через легкое, вышла из спины — стреляли пулями со смещенным центром тяжести, запрещенными международным соглашением. Второй карете “скорой” все же удалось прорваться и подобрать тяжелораненых. Но на обратном пути она была остановлена патрулями и раненых просто выбросили из кареты. А до комендантского часа оставалось еще 7—8

часов...

В 00 часов войскам был дан приказ разблокироваться. Проламывая стены Сальянских казарм, танки и БТР двинулись по улицам города, поливая огнем дома, подминая под себя грузовики и легковые автомобили и оставляя позади десятки изуродованных трупов. Стоявшие в пикетах люди бросились врассыпную, и на них началась самая настоящая охота... Дома подверглись самому настоящему обстрелу, пули находили все новые жертвы. Именно так, от шальной пули погибла в ту ночь пятнадцатилетняя Вера Бессантина — девочка с удивительными глазами, писавшая стихи.

Впрочем, она была не единственным ребенком, чья жизнь оборвалась в те часы. Утром, выйдя на улицы, бакинцы увидели распластанные на дорогах и тротуарах трупы, валявшиеся под ногами головы и руки, кровь на асфальте, на стенах домов. А над городом кружились вертолеты, которые сбрасывали листовки. В них сообщалось о том, что вчера ночью в Баку, оказывается, был введен комендантский час, и теперь военные призывали к спокойствию. “Это сделала русская армия! — такова была реакция. Так что не было ничего удивительного в том, что в магазинах и на улицах 20 января то и дело звучали угрозы в адрес русских. Комендатура поспешила организовать эвакуацию всех желающих... и вскоре в городах России появились тысячи русских беженцев, рассказывавших о “кровожадности” азербайджанцев и твердивших о том, что армия вошла в город для того, чтобы защитить русских. Это было как раз то, что требовалось в те дни пропагандистской машине Москвы — она поспешила сделать заявление, что войска в Баку были вынуждены вмешаться, чтобы предотвратить резню всего русскоязычного населения города. Да, имеются жертвы — погибло несколько террористов, их семьям выражается соболезнование...

Террористы — врач Саша Мархевка, Вера Бессантина (кстати, и он, и она были евреями), 9-летняя Лариса Мамедова, мальчик, труп которого так и не был опознан...

— Тут раздались голоса против русских, — кричал в микрофон оратор. — Но при чем тут русские, тем более бакинцы? Коммунисты — вот кто спасал себя в эту ночь, вот кого защищали солдаты, вот кто виноват в том, что произошло! Неужели после всего этого честные люди останутся в этой партии фашистов? — Тут же люди начали выбрасывать свои партбилеты...

...Практически все страны расценили ввод войск в Баку как меру необходимую и своевременную, так что бакинская трагедия никак не отразилась на авторитете Горбачева. Исключение составили только Турция, Иран и Израиль, заявившие о том, что применение армии в Баку — акт варварский и противозаконный и поспешившие направить в город самолеты с медикаментами. Так что, несмотря на антисионистские плакаты, вывешенные у иранского консульства, отношение азербайджанцев к евреям в те дни стало даже теплее, чем обычно.

22 января начались похороны погибших. Медленно, через весь центр Баку, люди несли десятки гробов к самой высокой точке города, Нагорному парку. Здесь была заложена “Аллея жертв”, здесь были рядом похоронены азербайджанцы и евреи, русские и лезгины, дети и взрослые, молодожены и старики. Здесь же было названо приблизительное число жертв — 170 погибших, свыше 400 раненых... Прошло немало времени, прежде чем Баку стал возвращаться к нормальной жизни — заработало телевидение, начали регулярно, но под самой строгой военной цензурой, выходить газеты. А на улицах часто можно было встретить солдат-стройбатовцев, которые усердно замазывали выведенные почти на каждом доме надписи: “КПСС партия фашистов!”, “Горбачев — наследник Гитлера!”, “Оккупанты — вон из города!”... Что ж, это было куда легче, чем стереть все происшедшее из народной памяти.

В это время новый парламент Армении заявил о своем стремлении к полной независимости республики. Только теперь в Москве стали понимать, что в Карабахе надо говорить не об отдельных “отрядах армянских боевиков”, а о хорошо организованной армии, вооруженной ракетами земля — земля”, израильским и немецким стрелковым оружием, поступившим через Ливан, артиллерией, и, наконец, огромный опыт боев и терактов...

По азербайджанскому телевидению стали демонстрировать взятых в плен “бородачей”, пришедших в Азербайджан из Армении для совершения терактов. Армянская сторона немедленно заявила о том, что никаких “армянских боевиков” не было и не могло быть, все пленники являются “армянскими милиционерами”. И самое удивительное — в это опять поверили... Ни у кого даже не возникло вопроса о том, чем занимались “милиционеры” на территории другой республики и почему вооружены были гранатометами...Тем временем Армения продолжала вооружаться. Крупные партии захваченного или приобретенного оружия постоянно поступали в Карабах.

Все же настоящая война началась только в 1991 году, когда руководство Армении приняло решение пробить “коридор” между НКАО и Арменией. В некоторых селах мужчин брали в заложники, а все женское население насиловалось, в одном селении женщины и дети были заживо сожжены в сарае.

Азербайджанская пресса потом опубликовала снимок обугленного трупа беременной женщины-азербайджанки с лопнувшим животом, из которого тянулись ручонки почти созревшего плода...

Используя благоприятную ситуацию, Армения перешла к крупномасштабным военным операциям в Карабахе и прилегающих к нему районах. При этом действовавшие на территории другого государства армянские войска почему-то по-прежнему назывались “силами самообороны”...

В конце 1991 — начале 1992 года Армения заявила о том, что она никогда не имела территориальных претензий к Азербайджану и речь идет о защите прав человека в Карабахе. Все это снова было принято “мировым общественным мнением” за чистую монету, и Армения из агрессора превратилась в страну, борющуюся за соблюдение прав человека. А в Нагорном Карабахе был проведен референдум, после которого появилась на свет “Нагорно-Карабахская республика”.

Все это позволило Еревану окончательно отстраниться “де-юре” от того, что творилось в НКАО. Наконец, самым мудрым ходом Тер-Петросяна стал официальный отказ от создания собственной армии... Сделано это было, видимо, потому, что армянская армия фактически была создана...

В конце зимы “несуществующая” армянская армия перешла в наступление как в Карабахе, так и в других районах Азербайджана. Азербайджанская армия была вынуждена отступить, оставив ряд населенных пунктов, в том числе Ходжалы. Боевики отпраздновали свой успех в полном соответствии со своими представлениями о христианском милосердии — сотни жителей были вырезаны в течение суток, отрезанные женские груди служили в качестве трофеев...

Уцелевшие свидетели рассказывали, что на глазах четырехлетней азербайджанской девочки были изнасилованы и расстреляны ее мать и сестры, а потом победители встали в очередь, чтобы надругаться и над ней. Когда все закончилось, девочку тоже пристрелили.

Никто даже не потрудился закопать трупы ходжалинцев, чтобы скрыть это чудовищное преступление, — их тела были просто разбросаны по горам, и с высоты птичьего полета взору журналистов открылась страшная, поистине сюрреалистическая картина... Армяне же поспешили заявить, что все эти тела — “продукт” (замечательное слово, не правда ли?) обмена мертвыми между двумя противоборствующими сторонами.

Вскоре ходжалинская трагедия повторилась и в других районах Азербайджана. Сегодня мировое сообщество тщетно пытается найти выход из этого страшного конфликта, грозящего принять международный размах.

Ну а пока... Пока в Карабахе льется кровь азербайджанцев и армян, а в Баку все чаще объявляется национальный траур, вспоминаются строки из старой-старой песни Ашуга Алескера, написанной в 1918 году, когда дашнакские отряды громили азербайджанские села:

Где мужчины — краса этих мест и гроза?

Где же женщины с гордой усмешкой в глазах?

Я б не плакал — сама набегает слеза...

Сколько горя в себя вы вмещаете, горы!

Все мужчины ушли и деревни пусты.

Там где были деревья — остались кусты,

И на щедрой земле нет былой доброты...

Отчего ваши взоры потуплены, горы?

И красавицы больше не сходят к воде,

Мусульман и армян подчиняясь вражде;

Даже путников бедных не встретишь нигде

Перерезано горло дорог наших, горы!..